Неточные совпадения
И целый год я обязанность свою исполнял благочестиво и свято и не
касался сего (он ткнул
пальцем на полуштоф), ибо чувство имею.
Ее голубые глаза были даже красноречивы, темнея в минуты возбуждения досиня; тогда они смотрели так тепло, что хотелось
коснуться до них
пальцем, чтоб ощутить эту теплоту.
Он снял очки и, почти
касаясь лбом стекла, погладил
пальцем седоватые волосы висков, покрутил бородку, показал себе желтые мелкие зубы, закопченные дымом табака.
Дуняша положила руку Лютова на грудь его, но рука снова сползла и
палец коснулся паркета. Упрямство мертвой руки не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в угол комнаты, ударом ноги открыл там дверь, сказал Дуняше: «Иди к ней!» — и обратился к Самгину...
С кушетки свесилась правая рука Лютова,
пальцы ее нехорошо изогнуты, растопырены, точно готовились схватить что-то, а указательный вытянут и указывает в пол, почти
касаясь его. Срывая перчатки с рук своих, Алина причитала...
Песня мешала уснуть, точно зубная боль, еще не очень сильная, но грозившая разыграться до мучительной. Самгин спустил ноги с нар, осторожно
коснулся деревянного пола и зашагал по камере, ступая на
пальцы, как ходят по тонкому слою льда или по непрочной, гибкой дощечке через грязь.
Дело в том, что Тарантьев мастер был только говорить; на словах он решал все ясно и легко, особенно что
касалось других; но как только нужно было двинуть
пальцем, тронуться с места — словом, применить им же созданную теорию к делу и дать ему практический ход, оказать распорядительность, быстроту, — он был совсем другой человек: тут его не хватало — ему вдруг и тяжело делалось, и нездоровилось, то неловко, то другое дело случится, за которое он тоже не примется, а если и примется, так не дай Бог что выйдет.
Он не шевелил
пальцем, не дышал. А голова ее лежит у него на плече, дыхание обдает ему щеку жаром… Он тоже вздрагивал, но не смел
коснуться губами ее щеки.
— Ольга, — сказал он, едва
касаясь двумя
пальцами ее талии (она остановилась), — вы умнее меня.
Она, не глядя на него, подала ему концы
пальцев и, едва он
коснулся их, тотчас же отдернула руку назад.
Он поглядел ей в глаза: в них стояли слезы. Он не подозревал, что вложил
палец в рану,
коснувшись главного пункта ее разлада с Марком, основной преграды к «лучшей доле»!
Иеромонахи поднялись и приветствовали его глубочайшим поклоном,
пальцами касаясь земли, затем, благословившись, поцеловали руку его.
И
пальцы Веры Павловны забывают шить, и шитье опустилось из опустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела, вспыхнула, побледнела больше, огонь
коснулся ее запылавших щек, — миг, и они побелели, как снег, она с блуждающими глазами уже бежала в комнату мужа, бросилась на колени к нему, судорожно обняла его, положила голову к нему на плечо, чтобы поддержало оно ее голову, чтобы скрыло оно лицо ее, задыхающимся голосом проговорила: «Милый мой, я люблю его», и зарыдала.
— Все-таки нужно съездить к нему в острог, — уговаривала Прасковья Ивановна. — После, как знаешь, а сейчас нехорошо. Все будут
пальцами на тебя показывать. А что
касается… Ну, да за утешителями дело не станет!
Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою,
касался глаз, крепко нажимая их
пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щеки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел...
С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрепанный и неловкий, плавил свинец, паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал на маленьких весах, мычал, обжигал
пальцы и торопливо дул на них, подходил, спотыкаясь, к чертежам на стене и, протерев очки, нюхал чертежи, почти
касаясь бумаги тонким и прямым, странно белым носом.
Около Розановой стояла тарелка с фруктами, но она к ним не
касалась. Ее
пальцы быстро собирали рюш, ловко группировали его с мелкими цветочками и приметывали все это к висевшей на подставке наколке.
Николай слушал, протирая очки, Софья смотрела, широко открыв свои огромные глаза и забывая курить угасавшую папиросу. Она сидела у пианино вполоборота к нему и порою тихо
касалась клавиш тонкими
пальцами правой руки. Аккорд осторожно вливался в речь матери, торопливо облекавшей чувства в простые, душевные слова.
Я всегда удивлялся, сколько красноречия нередко заключает в себе один
палец истинного администратора. Городничие и исправники изведали на практике всю глубину этой тайны; что же
касается до меня, то до тех пор, покуда я не сделался литератором, я ни о чем не думал с таким наслаждением, как о возможности сделаться, посредством какого-нибудь чародейства, указательным
пальцем губернатора или хоть его правителя канцелярии.
Что же
касается до бубна, то он просто делал чудеса: то завертится на
пальце, то большим
пальцем проведут по его коже, то слышатся частые, звонкие и однообразные удары, то вдруг этот сильный, отчетливый звук как бы рассыпается горохом на бесчисленное число маленьких, дребезжащих и шушуркающих звуков.
Часто, бывало, хозяин уходил из магазина в маленькую комнатку за прилавком и звал туда Сашу; приказчик оставался глаз на глаз с покупательницей. Раз,
коснувшись ноги рыжей женщины, он сложил
пальцы щепотью и поцеловал их.
Помуслив
палец, мужик перевертывает страницу, — там, где он
коснулся ее, остается темный снимок с
пальца. Приказчик, глядя в темя покупателя злым взглядом, говорит...
Маска приложила
палец к губам; другой рукой, растопырив ее
пальцы, повертела в воздухе так и этак, делая вид, что закручивает усы,
коснулась моего рукава, затем объяснила, что знает меня, нарисовав в воздухе слово «Гарвей».
Бороды у них косматые, никогда их ножницы не
касались — и ногти на ногах и руках черные да заскорузлые, вокруг
пальцев закрюченные, отроду не стриглись.
В камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув,
касается их, с темных
пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
— Теплее стало… гораздо теплее! — торопливо ответил половой и убежал, а Илья, налив стакан чаю, не пил, не двигался, чутко ожидая. Ему стало жарко — он начал расстёгивать ворот пальто и,
коснувшись руками подбородка, вздрогнул — показалось, что это не его руки, а чьи-то чужие, холодные. Подняв их к лицу, тщательно осмотрел
пальцы — руки были чистые, но Лунёв подумал, что всё-таки надо вымыть их мылом…
Холодные, крючковатые
пальцы касались шеи Лунёва, — он, стиснув зубы, отгибал свою голову назад и всё сильнее встряхивал лёгкое тело старика, держа его на весу.
С того дня, как Илья познакомился с Олимпиадой, ему казалось, что дом Филимонова стал ещё грязнее и тесней. Эта теснота и грязь вызывали у него чувство физического отвращения, как будто тела его
касались холодные, скользкие руки. Сегодня это чувство особенно угнетало его, он не мог найти себе места в доме, пошёл к Матице и увидал бабу сидящей у своей широкой постели на стуле. Она взглянула на него и, грозя
пальцем, громко прошептала, точно ветер подул...
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты,
пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти
касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
Едва
касаясь пола
пальцами босых ног, боясь нарушить строгую тишину, Евсей подошёл к Раисе, глядя на её голое плечо, и сказал негромко...
Хозяин
коснулся сухим
пальцем подбородка Евсея.
Перский исключительнозанимался по научной части и отстранил от себя фронтовую часть и наказания за дисциплину, которых терпеть не мог и не переносил. От него мы видели только одно наказание: кадета ленивого или нерадивого он, бывало, слегка
коснется в лоб кончиком безымянного
пальца, как бы оттолкнет от себя, и скажет своим чистым, отчетливым голосом...
Пока стекала вода, смывая пену с покрасневших от щетки рук, я задавал Анне Николаевне незначительные вопросы, вроде того, давно ли привезли роженицу, откуда она… Рука Пелагеи Ивановны откинула одеяло, и я, присев на край кровати, тихонько
касаясь, стал ощупывать вздувшийся живот. Женщина стонала, вытягивалась, впивалась
пальцами, комкала простыню.
— Сорвите мне этот цветок, вот этот… какой хорошенький! — Маша полюбовалась им и вдруг, быстро высвободив свою руку, с заботливой улыбкой начала осторожно вдевать гибкий стебелек в петлю Кистерова сюртука. Ее тонкие
пальцы почти
касались его губ. Он посмотрел на эти
пальцы, потом на нее. Она кивнула головой, как бы говоря: можно… Кистер нагнулся и поцеловал кончики ее перчаток.
А сам дрожащими
пальцами расстегивал ее платье и,
касаясь горячего тела, чувствовал, как живая, возбуждающая сила наполняет его грудь, уничтожая страх.
Он свесил голову низко на грудь и набок, точно удавленник. Перебирает в руке повод, его холодные и твёрдые
пальцы касаются моей руки — вздрагиваю я от этого, и нестерпимо тошно мне.
Старик слушает и хотя ровно ничего не понимает в замысловатой поездной номерации, но одобрительно кивает головой и сам
касается двумя
пальцами нежной ворсы шершавого пальто.
Калашников чему-то усмехнулся и поманил ее к себе
пальцем. Она подошла к столу, и он показал ей в книге на пророка Илию, который правил тройкою лошадей, несущихся к небу. Любка облокотилась на стол; коса ее перекинулась через плечо — длинная коса, рыжая, перевязанная на конце красной ленточкой, — и едва не
коснулась пола. И она тоже усмехнулась.
— Вы понимаете? Полиция… — утвердительно кивал он головой, поднимая кверху брови и губы, так что последние почти
коснулись красноватого носа. — Насчет… понимаете? — Он отвел назад руку с растопыренными
пальцами и открытой ладонью, показывая, как берутся взятки. Затем откачнулся назад и еще раз кивнул головой. — Да-да. Представьте.
— Позвольте, я провожу вас, — сказал он наконец, слегка
касаясь указательным
пальцем ее плеча, — а то тут на улице, вы понимаете, никак невозможно. Вы объясните мне ваше неудовольствие, и, конечно, я приложу всё старание… как офицер.
— Погоди, постой, — бессмысленно просил он звонаря, осторожно двумя
пальцами касаясь его плеча. — Еще надо. Я разок. Потому, еще надо.
Коснулись Мудрые девы нежными
пальцами ее головы и сняли с нее поблекшие цветы буйного веселья. Говорили...
— Он есть тут лёшад? — спросила Гильдегарда,
касаясь своим
пальцем до груди слуги.
И того, кто упорным трудом и честным путем приобрел богатство, даже
пальцем не
коснется Керим.
За обедом, как ни потчевал ее Марко Данилыч,
пальцем не тронула рюмки с вином. Пивом, медом потчевал — не стала пить. Шампанского подали, и пригубить не согласилась. И до мясного не
коснулась, ела рыбное да зелень, хоть день и скоромный был…
И он
коснулся двумя
пальцами ее шеи. Видя, что ему не сопротивляются, он погладил рукой шею, плечо…
Кардинал X. быстро вскочил с кресла и нежно, двумя аристократическими
пальцами,
коснулся Моего плеча...
Я сам был туго натянутой струною, и уже не
касался Меня
палец, а звук все еще дрожал и гудел, замирая, и замирал так медленно, в такой глубине, что и до сих пор Я слышу его.
Он пожал горячие
пальцы этой руки, потом поднес их к губам и, наклонившись к самому лицу Милицы, перекрестил ее и
коснулся губами горячего лба девушки.
Устало понурившись, Александра Михайловна с удовольствием и завистью смотрела на ее работу. Таня была лучшею работницею мастерской. Захватив со стопки большой печатный лист, она сгибала его на папке, с неуловимою быстротою взглянув на номера, и проводила по сгибу костяшкою. Лист как будто сам собою сгибался, как только его
касались тонкие
пальцы Тани. При втором сгибе мелькал столбец цифр, при третьем — какая-то картинка, сложенный лист летел влево, а в это время со стопки уже скользил на папку новый.